Недавно в Германии увидела свет
необычная книга "Русский экстрим. Как я учился любить Москву",
написанная руководителем московского бюро журнала "Фокус". В ней
журналист, проживший в России более пятнадцати лет, утверждает: русским
тяжело, но интересно жить. О причинах любви к России и о том, почему,
смешав русского и немца, можно получить идеальную нацию, корреспонденту
"Известий" рассказал сам автор - Борис Райтшустер. вопрос: Как долго вы работали над "Русским экстримом"? ответ: Не очень долго, потому что большинство историй уже были готовы - в виде
фельетонов. Кое-где пришлось переделать концовку или начало. В книге
нашли отражение не все интересные истории из моей жизни в Москве. Сейчас
у меня возникла идея написать новую - "Борщтерапия - русские рецепты
для немецкого обывателя". Мысль такая: обе наши нации могут поучиться
чему-то друг у друга. И если бы каждый народ взял у другого самое
лучшее, то вышла бы идеальная нация. Кстати, я надеюсь, что когда-нибудь
"Русский экстрим" переведут на русский язык. Это послужило бы росту
взаимопонимания между нашими народами. в: Как так получилось, что вы тесно связали свою жизнь с Россией? о: Меня
постоянно спрашивают: "Борис, у тебя, наверное, русские предки?". На
самом деле - ничего подобного. Моя мама была в восторге от романа
"Доктор Живаго" Бориса Пастернака. Ей он так понравился, что она даже
хотела своего первого сына назвать Борис. Однако мой отец был против -
тогда была в разгаре "холодная война" и русское имя могло стать помехой в
жизни. Поэтому оба мои старших брата получили вполне немецкие имена. Но
когда в семье ожидался третий ребенок, мама заявила: теперь точно, если
будет мальчик, - назовем его Борис. В семнадцать летя по молодежному
обмену попал в СССР. Влюбился бесповоротно в эту страну. И когда получил
аттестат зрелости, с двумя чемоданами приехал в Москву. Все родные были
в шоке. Здесь нашел друзей, они жили в Люберцах. Как раз в тот момент
наступили сложные времена, кризис. Многие тогда говорили: "Тебе повезло,
что ты вегетарианец, - это сильно облегчит твою участь". Так что моя
журналистская судьба отличается от других корреспондентов, которые
приезжают и сразу имеют корпункт. Мне же пришлось все начинать с нуля. в: Сами вы прочитали "Доктора Живаго"? о: Конечно! Мало того, я случайно познакомился с Пастернаками, и теперь мы
близкие друзья с женой младшего сына писателя Натальей Анисимовной. Я
даже помог им с получением того гонорара, который им не выплачивали
иностранные издатели. Моя мама, когда приезжала ко мне в Москву,
посетила родственников Бориса Леонидовича. От них она вышла вся в
слезах. Она и представить не могла, что когда-нибудь будет пить чай на
веранде с близкими писателя. в: Как менялись ваши взгляды на нашу действительность? о: Я не хочу переставать удивляться. Потому что главная проблема - это
когда чему-то перестают удивляться. Если подъезд грязный - беда не в
том, что в нем нет чистоты. Проблема в том, что это никого не коробит.
Сейчас меняется многое - простой пример с пешеходными переходами. Раньше
перед ними мало кто останавливался, и переход улицы становился
смертельно опасным мероприятием. Теперь ситуация изменилась кардинально:
больше половины водителей притормаживают, пропускают.
в: Есть мнение, что в отношении к детям более всего проявляется характер нации. Что вам в этом смысле удалось подметить в России?
о: Здесь нам есть чему поучиться у России. Например, в Германии не редкость судебные иски, которые подают на детский сад из-за шума. К сожалению, там отношение к детям более суровое. А вот в России я часто видел, как в том же аэропорту женщину с грудным младенцем пропускают в очереди. Для немцев это редкость. Разница в возрасте - месяц тебе от роду или тридцать лет - особой роли не играет. Все на общих основаниях. У вас другая недоработка - детей иногда уж слишком балуют. Поэтому человек может оставаться ребенком, уже будучи взрослым. Кроме этого, в России считается само собой разумеющимся иметь детей в семье. В Германии это не всегда так. Сейчас треть немок с высшим образованием категорически против того, чтобы заводить детей.
в: В книге вы пишете, что "русская жизнь, несмотря на ее экстремальность, привлекательна для западного обывателя". Что имеется в виду?
о: У нас действительность - как в зоопарке. Все по расписанию: уборка, кормежка и т.д. Но все равно скучно бывает, когда изо дня в день одно и то же. Это нормальная жизнь, но до тех пор, пока вы не окажетесь в джунглях. В России каждый день - это новые приключения, драйв. Все время судьба преподносит сюрпризы - они бывают как хорошие, так и плохие. Все абсолютно непредсказуемо. Я знаком с людьми, которые приезжают к себе домой в Европу, там проводят несколько дней, как в санатории, а потом их тянет сюда. Россия для них - это как наркотик. Она очень богата переживаниями, ощущениями. То же самое можно сказать и о журналистике. Например, в Германии самый серьезный скандал этого лета - министр здравоохранения в отпуске в Испании однажды вызвала служебный автомобиль из Берлина. Об этом твердят все. Обсуждают подобные вещи, но мало кто обращает внимание на серьезные политические темы.
в: При подобной насыщенности российского быта нуждается ли человек в островке спокойствия?
о: Конечно да! Но вот в Германии такого четкого разделения не существует: без разницы, дома ли я, либо с друзьями, либо на улице - везде одинаково. В России же наоборот: очень видимый "водораздел" - это мой дом, а это улица. Словно переключаешь кнопку - с "домашнего режима" на какой-то иной - "вне дома".
в: Сейчас Россия интересна для немцев?
о: Нынешняя Россия, к сожалению, стала менее интересна. Это из-за того, что сейчас немножко пресытились информацией: терроризм, Ближний Восток, Китай, рынки... Все это занимает место, и на вашу страну обращают уже меньше внимания. Но, с другой стороны, это не так плохо, потому что внимание на себя, к сожалению, притягивают в большинстве случаев негативные явления. Так что можно порадоваться - раз меньше пишут, значит все неплохо. Исторически немцы очень интересуются Россией. Возможно, этому есть еще одна причина: мои соотечественники такие рациональные, педантичные и им подчас не хватает той душевности, которая присутствует в россиянах. Может, это и есть фактор притяжения двух менталитетов. Меня очень поразило: когда я был в Волгограде, там ваши ветераны войны говорили, что хорошо относятся к немцам. В отличие от других наций. Французы и итальянцы более похожи на русских, англичане и американцы - те "повернуты" на бизнесе, а немцы разительно отличаются, потому нас и тянет друг к другу. Противоположности притягиваются. Помимо этого, у нас глубокие исторические и культурные связи.
в: Быть собкором в чужой стране непросто. Это в том числе касается и взаимоотношений с главной редакцией. Вы возглавляете представительство в Москве уже почти десять лет, случались ли трения с шефами в Германии?
о: За все время работы здесь мои материалы ни разу не подвергались цензуре. Не было высказано ни одной претензии по поводу их содержания. Если бы это произошло, я бы сразу ушел. В том-то и особенность журналистской профессии, что практически любую тему ты можешь раскрыть так, что будет интересно всем. Я всегда стараюсь показать разные точки зрения. А с этим в России пока есть проблемы. Некоторые учреждения не очень оперативно отвечают на запросы, нелегко идут на контакт. Потому-то и приходится по поводу некоторых материалов слышать упреки в односторонней подаче фактов. Что очень обидно, потому как изложением позиции лишь одной стороны приходится ограничиваться от безысходности. Нынешняя система забюрократизирована, многие боятся взять на себя ответственность. Это плохо прежде всего для имиджа России, на создание которого сейчас тратятся огромные деньги. Во время прошлогоднего вооруженного конфликта на Кавказе я столкнулся с абсурдной ситуацией. Я находился в Гори, собирался поехать в Цхинвали. Звоним, спрашиваем - как туда попасть. Нам отвечают: нужно получить разрешение, а выдается оно в Цхинвали. То есть, чтобы посетить столицу Южной Осетии, сперва нужно там оказаться каким-то образом. Мы попросили хотя бы телефон, чтобы позвонить, но нам отказали, сославшись, что это "служебная информация". В итоге пришлось писать про бомбардировки Гори, так как про Цхинвали возможности писать не было. Но я надеюсь, что дело сдвинется с мертвой точки - это очень важно.
в: Кто из людей, у которых вы брали интервью, произвел на вас наибольшее впечатление?
о: Из политиков наиболее сильное впечатление произвел, к примеру, Эдуард Шеварднадзе. Беседа с ним мало походила на интервью, скорее - на разговор двух приятелей. Он поразил меня своим искрометным юмором, отношением к происходящему. Чувствуется хорошая школа. А вот недавно я был под очень большим впечатлением от общения с простыми врачами в Кемеровской области. Они преданы своему делу. Как ни странно, подобные персонажи теперь все чаще встречаются вдали от Москвы, в глубинке. Кстати, еще одна перемена в России: люди становятся все более меркантильными. Раньше одним из отличий было то, что в Германии обыватель нередко расчетлив и иногда корыстен, а здесь - не так. Сегодня идет процесс обуржуазивания россиян, искренность и бескорыстие реже и реже наблюдаются в столице. Это тоже мне, как иностранцу, печально видеть.
в: Как устроен ваш быт в Москве?
о: Времени на отдых у меня остается очень мало - все забирает работа. Тем не менее я стараюсь заниматься спортом - хожу в бассейн, который неподалеку от дома. Что касается досуга, то в Москве, как, наверное, в любом мегаполисе практически каждое культурное мероприятие превращается в целую операцию. На машине не поедешь - пробки, в метро спускаться - отдельное приключение. Так что отдыхать предпочитаю дома, как многие мои коллеги.
Борис уже не "слабак"
Немецкое издательство, выпустившее книгу, сопроводило ее таким предисловием:
"Даже спустя два десятилетия после окончания эпохи коммунизма жизнь в России продолжает оставаться экстремальной. Прожив в России много лет в качестве иностранного корреспондента, Борис Райтшустер сумел глубоко постичь русское Savoir vivre (искусство жизни): он больше не здоровается со своими соседями по дому, как это принято в Германии, так как не хочет, чтобы на него смотрели как на инопланетянина. При случае он умеет употребить крепкое словцо, как Владимир Путин, и, сидя за рулем, больше не притормаживает, чтобы пропустить пешеходов, как всегда поступает дома. Он научился выпивать зараз много водки, не раздеваться догола в сауне, как это принято между Гамбургом и Мюнхеном, на полную катушку гулять на свадьбе незнакомых людей, мазать куриной кровью крышу и бампер машины в качестве противоугонного средства и доплачивать хирургам за то, чтобы операционный шов зашивали импортными нитками, не оставляющими после себя уродливого шрама. Короче говоря, он уже больше не немецкий "слабак".
источник:
http://www.izvestia.ru/obshestvo/article3132104/