Писательская слава Бернхарда Шлинка — это отличный пример того, насколько, в сущности, незамысловатым может быть путь к всенародному признанию. Хотя «всенародный» — это недостаточный эпитет: Шлинк, литературная гордость Германии, якобы наступающая на пятки Герману Гессе и Томасу Манну, оказался пригоден как для внутреннего потребления, так и на экспорт. Его самый знаменитый роман «Чтец», эротически-философский опус про нацизм, вину и покаяние, застолбил все прилегающие территории, от оскароносной экранизации до программы немецких гимназий. Очень может быть, что его новое произведение — «Три дня» — ждет похожая судьба.
Потому что чего у Шлинка не отнять, так это умения завоевать читателя одной только фабулой. После двадцати четырех лет тюрьмы по амнистии выходит на свободу пожизненно осужденный террорист из «Фракции красной армии» (RAF). Городскому партизану, ведшему войну против государства, предстоит провести три дня в компании друзей и бывших единомышленников, которые ныне благополучно вписались в систему ненавистного буржуазного общества. Каждый из них по-разному видит будущее своего когда-то зашедшего слишком далеко товарища, но непростое решение о дальнейшей судьбе принимать, в конце концов, ему самому. Отречься ли от прошлого, признав свою жизнь ошибкой, или продолжить борьбу за идеалы? Как понять, истинные они или ложные, и насколько цель может оправдывать средства? В общем, весь спектр морально-этических и мировоззренческих вопросов, в практически лабораторном пространстве бывшей дворянской усадьбы.
Вот, собственно, и главная причина успеха творчества Шлинка: снайперское попадание в самые проблемные места общественного сознания. Леворадикальный террор, война части общества против государства — как раз из таких вот зон повышенной фрустрации и неразрешенных противоречий, травмированная железа общественного тела, гормональный сбой, из-за которого «дети убийц сами стали убийцами». Попадание настолько оглушающе точное, что есть риск много чего не услышать. Например, тяжеловесный, дотошно-протокольный слог. Шлинк, по совместительству с писательством, еще и профессор права. И, должно быть, он действительно хороший юрист, если даже в романе готов любое предложение сделать сколь угодно неуклюжим, лишь бы не допустить возможность разночтения: «Яна удивило отличное вино. Пригубив бокал, он хотел было спросить у женщины, откуда у нее эта бутылка, но после первого же глотка раздумал спрашивать.». Или не расслышать то, что это скорее публицистика, слишком топорно (хотя и драматургически корректно) маскирующаяся под литературу: совершенная условность композиции и рупоры-персонажи, одинаковым голосом доказывающие свои тезисы.
И ладно еще, что риторика вышла довольно банальная и не раз озвученная в более органичных, вроде журналистских или научных статей, формах. Куда серьезнее, что писатель-юрист не сохранил чистоту жанра, до такой степени напичкав прения в конце романа мелодраматическими поддавками, что истина, родившаяся в споре, доверия уже не внушает. Но с другой стороны, если снять с Берхарда Шлинка лавровый венец (пока тот не провалился до плеч) титульного писателя Германии и закрыть глаза на явно завышенную оценку его душеполезности, то «Три дня» получатся занудным, но все-таки весьма любопытным чтением. Чем-то вроде неглупого ток-шоу, где между стремлением к объективности и рейтингами найден довольно удачный компромисс.
автор: Алексей Номад
источник: newslab.ru